| 1.2.1. Стадии развития языка графических символов |
|
Вторая стадия
Общее определение: стадия метрических протокомиксов с развернутым мифологические сюжетом. Впервые графический язык приобретает такие свойства, как рядоположенность и соизмеримость изобразительных элементов. Накопление изображений на предметах так называемого мобильного искусства, произвольные сочетания и даже наслоения фигур наскальных росписей создавало искусственную, но хаотическую среду, порождающую уже не единичные иллюзорные образы, а смыслы и тексты. Возникает стремление к структурированию этой среды и исследованию диапазона ее возможностей. Структура устной речи (перечисления и рассказа) оказывает все более сильное воздействие на изобразительный язык. Так возникает и закрепляется метрическое повторение и ритмическое чередование жестово-графических символов и зрительно-силуэтных элементов в орнаменте (см.: 8; 16; 18, 24-28). С другой стороны, сложившиеся формы орнамента могли оказывать обратное влияние на структуру устной речи – на возникновение стихотворного ритма и рифмы. Сами по себе действия перечисления или чередования уже являются символами пространства и времени. Кроме того, орнамент составлялся из эмблематических элементов и в предельно обобщенном виде выражал план ритуала или содержание мифа. Новая степень упорядоченности изобразительного поля и накопление графической «лексики» позволили в дальнейшем излагать мифологический текст более подробно, развернуто и однозначно, обозначая отдельные слова с помощью строго фиксированных символов. Складывается иероглифическая письменность – знаковая форма, наиболее четко выражающая общие принципы мышления данной стадии (примерно совпадающей с историческим периодом Древнего мира). В эту эпоху принципы построения изобразительных композиций вполне подобны принципам компоновки текстов: фигуры и атрибуты располагаются рядами и ярусами в форме фриза или стелы, используются смысловые паузы, сокращения (прием перекрытия неинформативных деталей), изменения масштабов. Два различных языка – идеографический и изобразительный – имели в своей основе если не полностью идентичные, то во многом сходные словари знаков. Язык первобытных пиктограмм был менее дифференцированным и не содержал еще определенного канона пропорций. Такой канон появляется лишь в искусстве цивилизации Древнего мира (130; 85, 13-21; 31, 298- 300). Эволюция ритуальных изображений и потребности в их тиражировании стимулировали развитие процедур точных измерений. Перенос размеров и пропорций с одного изображения на другое, и далее с объемного объекта на плоский рисунок и наоборот, создавал возможность реконструировать как графические формы, так и скульптуры даже в отсутствие оригинала. Этот метод, изобретенный в Древнее Египте, по сути, тождествен современному методу ортогональной проекции. Он позволял воспроизводить очертания любого объекта с немыслимой ранее точностью. Египтяне привели пропорции всех фигур и деталей в соответствие с обобщенными данными «натуральных» измерений, используя координатную вертикально-горизонтальную сетку не только для регуляции композиционных структур, но и для построения очертаний отдельных объектов. Однако правила изобразительного синтаксиса и грамматики не были и не могли быть чисто геометрическими или проекционными, поскольку прежде всего основывались на взаимоотношениях ролей внутри сюжета и атрибутов внутри образа. Зрительно-интуитивно (т.е., в результате фиксации спонтанных иллюзий) выбор проекций основных действующих лиц изобразительных текстов в основном был осуществлен еще в палеолите и неолите. Для фигуры животного это профильная проекция (196, 140), для фигуры человека – вид спереди, вид в профиль или наиболее информативная их комбинация: голова в профиль, плечи и торс –спереди, ноги и руки – в профиль. Эта традиция сохраняется и в Египте и в архаической Греции (28). Мифологические персонажи приобретают разнообразные функции и определенные места в иерархии, что выражается через их масштаб, характерные атрибуты и позы. Изображаются не только боги, но и обожествленные земные владыки, а вместе с последними появляются как неотъемлемый атрибутивный ряд их поданные, воины, рабы, животные, растения, архитектура и т.д. Это по-прежнему ролевой проект, то есть изображение идеальной жизни или соответствующей ей ритуальной процессии. Итак, роли персонажей составляют теперь уже более дифференцированную идеальную общественную модель, «по образу и подобию» которой строится, воспроизводится реальный социум. Персонажи в большинстве случаев лишены не только мимики, но и индивидуальных черт. Лицо строится как стандартная маска и в качестве таковой легко заменяется профилем животного или птицы. Это свойство характерно и для всей системы в целом. Отдельные элементы, при всей жесткости (геометричности) общих схем, перемещаются достаточно свободно, не утрачивая своих собственных конфигураций и не нарушая общего порядка, подобно словам в пространстве текста или фигурам на шахматной доске. Роль творческой личности дополняется, по крайней мере, тремя новыми типами действий: 1) составление письменного текста мифа – роль сценариста; 2) метрическая и ритмическая организация плоскости – роль геометра; 3) составление изобразительного словаря и плана конкретной композиции –роль режиссера. Разумеется, сохраняют и даже усиливают свое значение и все ролевые компоненты предыдущей стадии филогенеза: инициатор (жрец), исполнитель (художник, писец), зритель (он же теперь и читатель). Поскольку изображение неизменно сопровождается письменным текстом (прото-комикс) и не требует устных комментариев, оно может быть, в отличие от пиктограммы, практически полностью прочитано – «декодировано». Строгая каноничность, ориентация на универсальную, заранее усвоенную систему знаков и правил как раз и способствует адекватному пониманию изображенного. Это совершенно новое и необычное свойство: независимость содержания картины от ее истолкования автором и от непосредственно переживаемой ситуации ритуала (141). Теоретически, основные компоненты данной стадии филогенеза могли бы быть воспроизведены в онтогенезе (196, 140). Почему же этого не происходит? Прежде всего, не может быть и речи о прямом заимствовании языческих сюжетов и ритуалов, по своей натуральной «фактуре» зачастую темных и жестоких. Впрочем, использование отдельных, вырванных из контекста деталей, например орнаментов, также неплодотворно. Конечно, многие древние сюжеты давно уже адаптированы в форме сказок для детей и даже в виде картин и иллюстраций, но адаптированы они лишь для восприятия, а не для действия. Но главные, на наш взгляд, причины несформированности данной стадии в онтогенезе – отсутствие разработанных теоретических представлений о закономерностях развития изобразительного языка и проистекающие отсюда попытки перескочить с низшей сразу на высшую ступень, использование случайных, «лежащих на поверхности» ориентиров в обучении. А между тем, предпосылки для эффективного развития, несомненно, имеется. Навыки письма, чтения и счета, понятия, связанные с отношениями величин – достаточная база для усвоения метрически организованных изобразительных структур, для усвоения правилосообразных символических действий при их построении и «декодировании». Еще более важной предпосылкой следует считать сам переход ребенка при поступлении в школу из семейной ролевой среды в сферу более жестких «официальных» отношений и, вместе с тем, в сферу более широких возможностей. Здесь кажется вполне правомерной и неслучайной ассоциация с филогенетические переходом от родового строя к первым цивилизациям. |